Романс – произведение изначально ориентировано на развитие именно романтических отношений между некоторыми, а иногда и всеми персонажами. Проще говоря, перед нами мелодрама с элементами фантастики.
Комедия - характеризуется юмористическим или сатирическим подходом. Источником смешного являются события и обстоятельства или внутренняя суть характеров.
Трагедия – изображает действительность заостренно, как сгусток внутренних противоречий, вскрывает глубочайшие конфликты реальности в предельно напряжённой и насыщенной форме, обретающей значение художественного символа.
Драма – изображает, преимущественно, частную жизнь героя и его острый конфликт с обществом. При этом, акцент часто делается на общечеловеческих противоречиях, воплощённых в поведении и поступках конкретных персонажей.
Дарк – история с рекордным количеством смерти, насилия, жестокости и боли. Гротескные описания и фатальные случайности. Часто заканчивается смертью, по крайней мере, одного персонажа.
Кроссовер - объединяет в себе попытки перекрестного опыления различных кино и прочих вселенных, вытекающих в совместное действие или отношения персонажей из совершенно разных историй.
Дворец Хозяина Огня – самое большое строение из тех, что приходилось видеть семилетней Мэй. Его башни тянутся в небо подобно языкам пламени, крылья простираются за пределы взгляда, красные стены дрожат в летнем зное. Сам дворец кажется огромным драконом, готовым в любой момент вырваться из-под земли и взлететь. Это самое величественное зрелище, которое видела Мэй, и она с нетерпением ждет, когда окажется внутри. Ее волнение длится недолго. Вскоре она осознает, что, несмотря на свою величественность, это всего лишь здание, и если это – дракон, то спящий, пребывающий в холодной глубокой дремоте. Благородные представители Народа огня, населяющие дворец, считают себя драконами, и демонстрируют это миру каждым небрежно-высокомерным жестом. Они шествуют по красно-оранжевым залам дворца, улыбаясь скорее самодовольно, чем уверенно, и едва заметив ее, они выказывают свое превосходство без всякого намека на доброту или снисходительность. Она так устала от завуалированных жалости и разочарования на лицах родителей, что даже рада, что не видит этого у других, хотя знает, что это значит: при первом же случае ее уничтожат. В Народе Огня нет места жалости: сильный уничтожает слабого, как огонь поглощает все на своем пути. Только во время своего третьего визита во дворец она, наконец, видит истинных драконов, что живут здесь. Ей не хотелось идти на тот обед. Эти скучные мероприятия были полны скрытых оскорблений и политических маневров, которые могли бы заинтересовать Мэй, если бы не были так бессмысленны. Она сказала об этом маме, но мама только улыбнулась в ответ своей улыбкой, не допускавшей возражений, и сообщила медовым, но твердым голосом, что им обязательно надлежит присутствовать, если они не хотят повредить карьере отца, а ведь Мэй этого не хочет, правда? Мэй кивает и надевает на лицо улыбчивую маску. Важно соблюдать внешние приличия, сказала ей мама, когда они впервые прибыли во дворец, и улыбка дамы должна говорить миру (то есть двору) только то, что сама дама хочет показать. Она должна быть хозяйкой своего лица, а не наоборот. Истинные драконы сидят во главе банкетного зала, на малиново-золотом подиуме, в креслах, украшенных драгоценными камнями, которые переливаются в желтых отблесках пламени, вьющегося и изгибающегося вокруг них. Единственная общая черта, объединяющая их, - золотисто-желтые глаза, глаза, которые принадлежат существам, облаченным в чешую, а не в шелк, но огонь в их сердцах не допускает подобного сравнения, а Мэй уверена, что разница невелика. Каждый из них – полноправный дракон, хотя каждый – лишь еще одна личина этого невероятного зверя. Тот, что сидит на центральном троне, самый старый из всех, если не самый опасный. Его тело высохло и покрыто шрамами, но власть, которой он когда-то обладал, и надменность, которая и сейчас при нем, все еще позволяют ему править. По правую руку от него сидит его первенец, мужчина в расцвете сил. Его волосы стянуты назад в прическу воина, он широко улыбается, и это выражение подходит ему. Это улыбка хищника, довольного удачной охотой и сытно поевшего, снисходительная к тем, кто не противоречит ему, и – предупреждение для тех, кто мог бы попытаться. Ему известно, что он здесь самый сильный, и что трон вскоре перейдет к нему. Другие при дворе тоже знают это, поскольку даже имя, которое он носит, принадлежит дракону. Он силен и могуч, и может позволить себе благодушно улыбаться. Когда он поворачивается к тому, кто сидит справа от него, его лицо выражает нечто, напоминающее доброту. Этот очень похож на своего отца, та же широкая улыбка, такое же красивое лицо. Его улыбка также выражает благоволение к окружающим, но в ней нет уверенной силы его отца. Ему еще не приходилось сражаться за власть в этом мире, и он наивно полагает, что ему и не придется этого делать. Он излучает благодушие, не осознавая, что оно тоже имеет свою цену, и хотя у него есть власть и сила, у него нет инстинкта убийцы и свирепости, которую при необходимости он сможет разбудить в себе, и это может привести его к гибели. Слева от самого старого, иссушенного дракона, сидит его второй сын. Он лишь немногим похож на брата, и это выражается в его улыбке. Если у брата она – широкая и уверенная, то у него – тонкая и узкая, она несет в себе обещание боли. Это выражение хищника, готового броситься на свою жертву, губы слегка приоткрыты в предвкушении, углы рта приподняты, чуть поблескивают острые фарфорово-белые зубы. Он знает, что там, за подиумом – яма со змеями, и сам он не принадлежит к ним лишь потому, что родился драконом. Тем не менее, он не проявляет страха, потому что он – дракон, а они нет, и даже сотни гадюк будет недостаточно, чтобы повергнуть одного единственного дракона. Слева от него сидит не его первенец, но та, в ком он хочет его видеть. Ее улыбка – отражение отцовской, хотя в ней сквозит какая-то расчетливость. Она – всего лишь детеныш, в ней нет мощи взрослого дракона. Пока. Змеиная яма не вызывает у нее опасений, потому что хотя огонь дракона пока не принадлежит ей, но его хитрость ей доступна, и пока ей этого достаточно. Усмешка, искривляющая углы ее заостренного лица, способна рассказать многое внимательному наблюдателю, однако таких очень немного. Для большинства – это обычное выражение маленького ребенка. Именно этого она и добивается. У нее пока нет нужды ни в страхе, ни в почтении, поэтому она позволяет им думать все, что угодно. Ее взгляд пересекается со взглядом Мэй, и в безднах золотистого пламени в ее глазах, кажется, танцуют смешинки. Она знает, что Мэй видит в ней именно то, чем она является, но она так же знает, что та осознает, кем однажды ей предстоит стать. Поодаль от нее сидит ее брат, рожденный раньше нее, но задвинутый в самый дальний конец иерархии. На его лице нет улыбки, лишь хмурое выражение того, кто знает, что его обидели, но пока не знает, как ответить на оскорбление. На нем не проявляется ни тонкой хитрости его сестры, ни тихой смертоносности отца, ни грубой силы его дяди. Он – юный дракон, его конечности слишком длинные и неловкие, а крылья, кажется, только придавливают к земле, но от этого он не перестает быть драконом. Сердитый взгляд, которым он окидывает зал, ничем не прикрыт: он честен. И это заставляет глаза Мэй задержаться на нем дольше, чем следует. Тонкие пальцы ее матери смыкаются на руке Мэй, и мягкий голос ровно выдыхает ей в ухо, пока ее уводят в сторону, что это – королевское семейство, и неприлично смотреть так пристально. Мэй медленно кивает и подавляет невнятное извинение, которое уже готова была по привычке пробормотать. Она поворачивается спиной к гадюкам, скользящим вокруг в шелковых одеждах, снимает улыбку с вешалки на своем лице и, не задумываясь, позволяет ей упасть на пол. Выражение, которое занимает ее место, - это смешение презрения, скуки и отвращения. Это не то выражение, которое присуще семилетнему ребенку, и уж точно не то, которое следует носить юной госпоже, но оно именно ее, и этого достаточно.
