"МИР указывает на вновь обретенное единство, гармонию и счастливое завершение некоего хода событий. Красоту этой карты трудно передать словами, не скатываясь в слащавое описание очередного хэппи-энда.
В Путешествии Героя это счастливый конец, вновь обретенный рай, что в обыденной жизни означает достижение цели. Иногда, в редких случаях, это может быть цель всей жизни, однако чаще всего имеется в виду очередной этап. В области внешней жизни это означает, что мы нашли в ней, наконец, свое место, то самое, которое предназначено нам и только нам.
Во внутренней жизни это завершение важнейшего этапа развития, становления нашей личности, целостности нашего самосознания. На событийном уровне Мир олицетворяет счастливый период, когда мы от души наслаждаемся жизнью. Еще эта карта может означать международные связи или путешествия" (с) Из книги Хайо Банцхафа "Самоучитель по Таро"

Выхода не было. Снаружи была раскаленная стена, которая дрожала и трескалась под напором пламени силой в тысячу пожарищ. Внутри тоже была стена, прочная, как завеса между жизнью и смертью, непреодолимая для двенадцатилетнего монаха, Аватара-недоучки, которому так и не суждено было дожить до своего тринадцатилетия. Пот заливал ему глаза, руки и спину прожигало, казалось, до костей, воздух, что он успевал втягивать внутрь своего убежища, сгорал почти мгновенно прямо в горле, в легких, превращая его собственное дыхание в пламя, которому он не мог дать выхода. Потому что выхода не было.
Он отчаянно пытался найти в своей душе центр бури, клочок синего неба, который мог бы вывести его к свету, старался забыть о близкой смерти и о том, что она повлечет за собой. Лихорадочно перебирая в памяти имена и лица своих предыдущих воплощений, как пленник перебирает дрожащими пальцами огромную связку ключей тюремщика, случайно попавшую ему в руки, в поисках единственного, способного дать ему свободу, он с каждым ускользающим мгновением понимал все яснее, что в этот раз ответа не дождется. Вместо лиц прежних аватаров его память наводнили образы друзей, которым придется принять на себя всю тяжесть его поражения. Жестко сжатые скулы Сокки, сузившиеся глаза Зуко, упрямо сдвинутые брови Тоф. И Катара. При воспоминании о ней где-то глубоко в груди родился скорбный вой, и Аанг крепче сцепил зубы, не позволяя этому звуку вырваться наружу.
Властелин Огня подошел к дымящейся каменной сфере. Это будет просто. Теперь никто не будет стоять между Королем Фениксом и его мечтой.
Он прошел долгий путь, переступая через тех, кто не успевал отойти в сторону, находя кратковременных союзников, но чаще просто пользуясь правом сильного. И кто бы осмелился противоречить этому праву? Разве не он был самым могучим магом огня? Ведь собственный отец признал в нем наследника и правителя, и старший брат склонился перед ним. Разве не в его ладони сейчас разгорался огненный метеор – точная копия небесной гостьи, окрасившей сегодня весь мир в багровые тона его тронного зала? Осталось лишь разобраться с этим последним недоразумением, посмевшим бросить ему вызов, с мальчишкой-Аватаром. Сила, дарованная Озаю самим солнцем, опьяняла. Как имя Созина осталось в веках, выжженное на теле планеты вечным клеймом, так и его деяние ознаменует начало новой эпохи, Эпохи Короля Феникса, времени, в котором Аватар больше никогда не родится. Теперь он понимал, каким образом во времена его деда были уничтожены маги воздуха. И у последнего из них не было ни единого шанса против того могущества, что плескалось сейчас бурным океаном в его венах. Это всегда было просто. Озай разбежался, словно в детской игре в мяч, и обрушил смертоносную огненную сферу на убежище последнего Аватара.
Он все сделал неправильно, громоздил ошибку на ошибке: бежал тогда, когда надо было стоять на месте, и останавливался, когда следовало мчаться со всех ног, играл на пепелище, любил, не имея права, смеялся, когда требовалось быть серьезным, и оплакивал тех, кому это уже не было нужно. Кто теперь будет любить и смеяться? Кто теперь оплачет этот мир, пылающий в аду ненависти? Кто теперь сыграет на роге цунги глупую песенку и станцует у всех на виду так, словно вокруг ни души? Аватар умер, пораженный молнией Азулы, сила и мудрость погибли в холодных светящихся пещерах под Ба Синг Се. Остался только двенадцатилетний мальчик, маленький монашек, решивший, что сможет спасти мир от ненависти и боли. Боль, похожая на ту, что он испытал, глядя на останки своего учителя, и когда стоял на выжженной земле в лесу Хей Бая, и когда погасла Луна, и когда пропал Аппа, - широким потоком хлынула в его душу, затопив ее до краев, мешая дышать, причиняя страдание гораздо более мучительное, чем физическая боль от ожогов.
И словно что-то сломалось в его защите: раскаленная докрасна каменная сфера дрогнула, раздался оглушительный треск, и в лицо Аангу ударил яростный свет, заслониться от которого не было никакой возможности…
Они все были там, смотрели на него сурово и безжалостно, и он смотрел на себя их глазами, и не узнавал, и не помнил имен – ни нынешнего, ни прежних, коими награждали его смертные на всех перекрестках бытия. Но сейчас они явились все вместе на его отчаянный зов, слив воедино свои души, так что тело его перестало существовать, переполненное их гневом, и болью, и решимостью. И родная стихия легла на ладонь так уютно и легко, как щит укрывает левую руку воина.
Будто само небо ударило Озаю в лицо – так что на какое-то время он перестал дышать, и пламя покинуло его. Беспомощный, оглушенный мощным ударом о скалу, он смотрел на невероятное зрелище, разворачивающееся перед его глазами: мальчишка, минуту назад казавшийся легкой добычей, мелкая букашка, соринка в глазу - вдруг стал центром целого циклона, огромного вихря, внутри которого расцветала огненная звезда, пугающая и прекрасная. Где таились до сей поры все эти скрытые силы, о которых Озай и не подозревал? И вот уже огненный смерч обуздан и свернут в тугой гудящий жгут, опоясывающий Повелителя стихий, и к нему тянется серебристый водяной змей и окружает Аватара, и даже огромные недвижимые скалы выстраиваются вкруг него почетным караулом. Зрелище завораживало, притягивая взгляд. Впервые с тех пор, как он стал Властелином Огня, Озай видел перед собой цель, достойную его стремлений: неодолимую мощь, безраздельную власть, перед которой даже Король Феникс был не более чем фишкой в настольной игре. И в следующее мгновение, раньше, чем он успел опомниться, эта невиданная сила подхватила Озая, грозя раздавить, как насекомое.
Он убегал, спасался бегством от того, от чего скрыться было невозможно. Хищник и жертва поменялись ролями, и спасения не было. Исполинские утесы приходили в движение, становясь у него на пути, преграждая дорогу к отступлению, огромные языки пламени гонялись за ним, как стая огненных лис за зайцем, море падало ему на голову прямо с неба, и даже воздух, казалось, стал твердым и враждебным. Атаковать было бессмысленно, и все же Озай делал попытки сбить Аватара со следа, а стихии бушевали еще сильнее, кроша в пыль древние базальтовые скалы, выжигая воздух в легких, отнимая последние силы. Наконец они настигли беглеца: водяная веревка, больше похожая на холодного удава, обвила его тело, сковав движения, и Озай понял, что это конец. Спасения не было.
Свист ветра, и грохот камнепада, и плеск волн, и гул пламени. И тысячеустый шепот, твердивший: виновен, виновен, виновен. И его собственный губы, произносящие чужие слова обвинения и приговора голосом, ему не принадлежащим. Они все были сейчас им. Иные воплощения и иные души переполняли его, не позволяя сойти с пути, на который Аанг, последний маг воздуха, ступил по собственной воле. Аанг Аватар должен был пройти этот путь до конца. И выбора не было.
Или был? Они были им. В их памяти, их навыках, их способностях, их мудрости, их знаниях таился источник несравненного могущества, копившегося тысячелетиями. В их силе был путь к спасению мира. Но что значили все эти силы без одного-единственного маленького мальчика, который обладал способностью проводника? Что значили все эти силы без воли и разума храмового послушника? Он был ими всеми. Он и никто другой заключал в себе одновременно память, навыки, мудрость и волю. Он обладал разумом, направлявшим эту волю. И право выбора принадлежало только ему.
Властелин Огня лежал перед ним распростертым, беспомощным, и на лице его ясно читался ужас. Может, уже достаточно? Этот человек был совсем не похож на то чудовище, каким рисовался в воображении Аанга и каким, стоило признать, оказался. Но сейчас он был всего лишь человеком, беззащитным перед приговором стихий, испуганным и слабым.
Аанг сделал глубокий вдох и закрыл глаза, ослабив контроль над элементами: смертоносный бич, сплетенный из огня, камня и воды, имевший лишь одну цель – привести приговор в исполнение, мгновенно распался и шлепнулся на Озая безвольной массой, в итоге не причинив ему вреда.
Это был конец? Вот эта лужа и горстка камешков являли собой исход божественного гнева? Властелин Огня почувствовал, что снова свободен. Неужели казнь отменили, в последний момент гонец успел к эшафоту с царским указом, и осужденный помилован? Он был измотан, разбит, изнурен, но не бессилен. Комета была здесь, багровый свет новой эпохи озарял все вокруг, и раз уж победа не нужна этому слабаку-Аватару, ее заберет Властелин Огня, Король Феникс. Озай протянул руку.
Словно прочитав его мысли, Аватар, не оборачиваясь, снова зажал его запястья в каменные колодки, казалось, даже не заметив направленной на него огненной атаки. Колодки ушли в скалу, вынудив Озая опуститься на колени, и порыв ветра заставил его захлебнуться собственным пламенем.
Это было больше, чем знание, опыт и могущество. Дар древнейшего на земле существа был старше, чем любой из элементов, он лежал в основе основ, существовал во времена, когда не было ни земли, ни воды, ни воздуха, а лишь бесконечные потоки запредельных энергий, извергаемые космосом. Чтобы обуздать их, надо было забыть обо всем, к чему привыкли тело и разум, нужно было отказаться от разума, который не мог вместить в себя Вселенную, забыть о том, на что способно тело, распахнуть сердце до самых окраин космоса, раскрыться подобно лепесткам цветка навстречу злейшему врагу и не помнить о том, кто друг, а кто враг, кого любит, а кого ненавидит сердце, ибо там, откуда все пришло, ничего этого не было.
И в душе его хлопьями закружился снег, сыпавшийся из рога цунги, на котором играл смешной мальчик, чем-то неуловимо похожий на него самого. Цвет его кожи невозможно было определить – белый, золотой, сине-грозовой – да это и не имело никакого смысла, потому что падающий снег был звездопадом, а в прозрачных глазах мальчика вращались пенистым водоворотом галактики, и сам он был центром этого вихря. И он был всем. А все – ничем.
Озай почувствовал, как пламя вскипает в нем с новой силой. Плещущая через край энергия искала выхода и нашла его в мальчишке, ставшем проводником между Властелином Огня и новыми, запредельными возможностями. В этом было все, о чем он мечтал, к чему с неудержимой страстью, с непоколебимым упорством стремились его предки: мир лежал перед ним – покорный и смиренный, как укрощенная наложница. Мир, утомленный, подавленный, завоеванный будет отныне принадлежать своему владыке по праву победителя, по праву рождения, по праву первородства, отнятому так же легко, как и десять лет назад. Мальчишка был пустой оболочкой, ничем, туманом, миражом, его власть и сила, доставшиеся ему по какому-то нелепому капризу судьбы, были не нужны самому владельцу, чей смутный образ таял и растворялся в звездной бездне. И он жадно бросился туда, где ждала его вожделенная награда: безраздельное и такое сладкое в своей безграничности могущество. Это всегда было просто. Это и сейчас было просто – стоило лишь протянуть руку и взять.
А мальчик смеялся и протягивал к нему руки, и между ладонями его вспыхивали и гасли мириады солнц, а с кончиков пальцев стекало драгоценное масло черной сосны. Капли его падали в бушующую бездну, и буря стихала, ластясь мурлычущим котенком к босым ногам маленького безумца с серебряными глазами. Добро и Зло, забыв собственные имена, играли в салочки, а драконы Прошлого, Настоящего и Будущего сплетались в брачном танце в невероятный узор. Смерть лепила Жизнь из солнечного света и звездной пыли, и Жизнь оживала от поцелуя Смерти, и они убегали держась за руки в бамбуковую рощу, где тигр вылизывал золотистую шерстку новорожденного олененка, а олень ел траву, прораставшую сквозь полосатую шкуру хищника. Мальчик покачал головой, засмеялся и пошел навстречу, широко распахнув руки для объятия…
Озай не выдержал и бросился прочь.
...Это было просто. Встав на цыпочки, дотянуться до самой вершины мира, чтобы понять, что эта вершина – не выше муравейника. Аанг пожал плечами, окидывая взглядом полыхающую внизу землю, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдох. Они все были там, только теперь они молчали, и в глазах их больше не было гнева и осуждения. Они были им, а он был всем.
Это всегда было просто: вдох, выдох, мягкий перекат слева направо, круглый шарик Луны между ладонями, к которому тянутся багровые волны, затапливая пылающие берега и деревья. Вдох, выдох, движения плавные и размеренные, с детства знакомые каждому магу воды – азы, основа основ. Море отступило, обнажая поломанные цеппелины и обожженную землю.
Комета, описывая огненную дугу, завершала путь по небу, все ниже опускаясь к горизонту.