В теплых широтах, где не знают зимней одежды, где дома легки и тонкостенны, а дожди редки и неистовы – здесь вода, выплеснувшись с небес, несется по умело выстроенным каналам в Город и в несколько часов затопляет его. Чуть погодя она уйдет в катакомбы, и, усмиренная людьми, даст им энергию и благополучие, а на поверхности останется поднятый волнами мусор и забытые бумажные кораблики.

Деревянные настилы еще не убраны, и человек в темно-зеленых одеждах, не желая пачкать обувь, неторопливо шагает по ним. Следом почтительно семенит сопровождающий его инспектор, в небольшом отдалении следуют Дай Ли. Город осмотрен, разрушения учтены, штрафы и награды назначены. Уголки губ идущего впереди чуть приподнимаются – все прошло по плану. Никаких отступлений. Внезапностей. Непредвиденных обстоятельств. Чуждая Городу стихия снова приручена, - чистая, аккуратная работа. Она вновь подвластна ему, как подвластен этот многомиллионный муравейник. Он здесь господин, царь и бог, он держит в руках все рычаги, ни один вздох внутри великих стен не останется незамеченным, неучтенным и не приведенным в соответствие с нужным распорядком. Раскосые глаза довольно прищуриваются – о, конечно, он утрирует, но почему бы ему не позволить себе разок эту маленькую шалость – представить себя всемогущим? Разве он, если вдуматься, не таков?

Доска под ним оседает и пружинит обратно, заставив главного советника отступить.  Здесь размыло настил, и процессии придется сойти в грязь. Стихия оставила советнику свой маленький росчерк, след, наполненный мутноватой водой и растянувшийся в дерзкой улыбке от стены до стены – то-то же, промочи-ка свои белые ноги, господин Царь и Бог!

Советник презрительно вздергивает бровь, и Дай Ли тут же выстраивают перед ним каменный мост. Водную усмешку рассекает шрам,  советник заносит ногу, готовясь пройти по нему, и бросает торжествующий взгляд вниз.

Это не то небо. Со странным, диким чувством советник глядит в лужу и понимает, что отраженные в ней облака плывут не над Ба Синг Се. Вместо пыльной синевы Царства Земли ему предстает глубокая, прозрачная бездна, дышащая холодом и свежестью. Блеклые тучи стали белыми и воздушными, они не висят – они несутся вверх ногами, празднуя что-то светлое, небывалое, радостное.

Как во сне, советник делает медленный шаг, не зная, кто сейчас предстанет перед ним.

Незнакомый мужчина хохочет, запрокинув голову. Он машет кому-то рукой – вульгарный жест! – и устремляет невыносимо веселый взор на сжавшегося советника. Смех замирает, брови удивленно подскакивают вверх. Он увидел! Сейчас шагнет и…

Но он не шагает. Он озадаченно чешет в затылке и бесстыдно разглядывает советника. Он в таком же недоумении, но случившееся не раздражает его – скорее веселит. И в самом деле, как забавно, заглянув в лужу, увидеть там не свое отражение, а неизвестного узкоглазого дядьку с косичкой на затылке! В голубых глазах мелькают черти, мужчина ухмыляется и корчит такую рожу, что у советника темнеет в глазах от возмущения. Он секунду медлит, и, не веря собственному лицу, корчит в ответ такую же гримасу, точнее, некую пародию на нее – все же подобной ерундой советник не баловался со времен своего нищего детства.

Отраженец восторженно хлопает себя по колену, шлепает  меховым сапогом невообразимого размера по прозрачной хрусткой корке. И действительно, почему бы ему не радоваться? Он пока что молод, силен, его сын растет бесстрашным воином, а дочь с каждым годом все больше и больше походит на маму. Народ его немногочислен, но свободен, и захватчики нескоро найдут их. Захватчики? Советник ощущает смутную тревогу, но тут же успокаивается – его муравьев защищает двойная стена, и пусть не все они воины, но среди них найдется кого отправить в сражение. Стена-а? – насмешливо трясет головой веселый отраженец. От народа огня не спасут никакие стены, а люди, запертые в клетку, больше похожи на игрушки в коробке. Они беззащитны перед захватчиком, потому что привыкли надеяться не на себя, а на мощные засовы. Посмотрим, - высокомерно отвечает советник, - как поможет твоим глупцам их хваленая свобода. Вы ютитесь в жалких продымленных шалашах, когда мои подданные процветают. Ютимся? – его голубоглазый собеседник разражается хохотом. – В жизни не слыхал такой глупости! Эй, ребята, глядите, тут один бледный червь говорит, что мы нищие!  Лужа подергивается рябью, и в ней мелькают лица, лица, лица… Дети, как много детей! Этих несносных крикливых тараканов! И это все – твои щенки? – с ненавистью спрашивает советник. Мои! – с гордостью отвечает отраженец. – Я не отец им, но каждый из них рос рядом со мной, каждого я знаю наизусть, с каждым я делю его слезы и радости. И каждый встанет горой за друга! Ты хотел оскорбить нас «щенками»? Чепуха! Лучше быть псом в дружной стае, чем коброй над запуганными пичужками!

Советник в ярости бьет туфлей по воде, но лишь заставляет плавающий рядом кораблик отшатнуться в сторону. Эге, да у него там парусник! Если ты его запустил, червяк, то не такой уж ты пропащий! Или это ребятишки твоего городка? Славные, должно быть, ребята, а, червяк?

Советник сжимает кулаки. Эти крысята, что носились давеча по ручьям, знакомы ему лишь по статистике. Они не интересуют его. Он позаботился, чтобы в школах им хорошо промыли их ничтожные мозги, а уж переживания их жалких душонок – не его печаль. Они станут законопослушными гражданами – остальное не имеет значения. Лица мельтешат, мельтешат. Уберите их! Дай Ли! Верные солдаты тут же окружают советника – одинаково одетые, без малейших эмоций на похожих лицах. Они ждут его приказаний, но он медлит. Прежде чем растоптать, иссушить, уничтожить это опрокинутое окно в другой мир, он хочет кое-что выяснить.

«Кто ты такой, глупец? Кто тебе дал право насмехаться над главою Ба-Синг-Се? И что тебе нужно от меня?»

Отраженец смеется. Опять! Да сойдет ли вообще когда-нибудь с его лица эта ненавистная улыбка?

«От тебя? Духи с тобой! Что я могу взять у нищего? Подумаешь, глава! Я тоже глава – всему голова. А смеюсь, потому что – ну как же! – весна пришла наконец!»

Нищий… Нищий! О нет, советник знает, что такое нищета. Ему есть что вспомнить. И снова туда он не вернется, премного благодарен.

Лонг Фенг делает знак, и улыбка чужой весны вместе в размокшим корабликом исчезает навсегда, погребенная равнодушными Дай Ли. Лонг Фенг разнимает побелевшие пальцы, судорожно вздыхает, успокаиваясь – и вот он снова преисполнен холодного достоинства и легкого презрения ко всему вокруг.

- Никогда не наступайте на лужи, инспектор, - брезгливо говорит он. – Вероятность, что вы провалитесь в небо, мала, но и гарантировать обратное вы не в силах.