Романс – произведение изначально ориентировано на развитие именно романтических отношений между некоторыми, а иногда и всеми персонажами. Проще говоря, перед нами мелодрама с элементами фантастики.
Комедия - характеризуется юмористическим или сатирическим подходом. Источником смешного являются события и обстоятельства или внутренняя суть характеров.
Трагедия – изображает действительность заостренно, как сгусток внутренних противоречий, вскрывает глубочайшие конфликты реальности в предельно напряжённой и насыщенной форме, обретающей значение художественного символа.
Драма – изображает, преимущественно, частную жизнь героя и его острый конфликт с обществом. При этом, акцент часто делается на общечеловеческих противоречиях, воплощённых в поведении и поступках конкретных персонажей.
Дарк – история с рекордным количеством смерти, насилия, жестокости и боли. Гротескные описания и фатальные случайности. Часто заканчивается смертью, по крайней мере, одного персонажа.
Кроссовер - объединяет в себе попытки перекрестного опыления различных кино и прочих вселенных, вытекающих в совместное действие или отношения персонажей из совершенно разных историй.
Аанг заложил руки за спину и переместил вес тела на ноги, ожидая у входа в святилище. Не евший со вчерашнего дня живот заурчал, и юный маг воздуха тяжело вздохнул. Почему чистота духа так часто сопутствует лишениям тела? Аанга переполняли противоречивые эмоции. Конечно, он был возбужден. В конце концов, он только и ждал этого момента все двенадцать лет своей жизни! И, естественно, нервничал. Что, если в последнюю секунду монахи решат, что он не достоин и выгонят его, или – что еще хуже – остановят на полпути? Аанга, наполовину готового мага воздуха! Или если что-то пойдет не так, думал он со страхом. Он слышал рассказы об испорченных татуировках, вызывающих отвращение вместо того, чтобы стать самым высоким благословением. Такое случалось редко, но все же… Аанг вздохнул. Хотелось, чтобы это все уже поскорее закончилось. Молодой маг воздуха почувствовал прикосновение чьей-то руки к плечу, и посмотрел в лицо своему наставнику, монаху Гиацо. - Ты готов, Аанг? – проговорил он своим мягким, певучим голосом. Аанг сделал глубокий вдох. - Думаю, что готов, как и всегда. - Ты говоришь неопределенно. Скажи мне, что гнетет тебя? - Я просто подумал… Что, если я не готов к этому? Что, если я сделаю что-то не так и всё испорчу? Гиацо усмехнулся. - Аанг, не волнуйся. Монахи скажут тебе, что делать. Я буду ждать тебя прямо здесь. - Даже несмотря на то, что я самый молодой монах, которого когда-либо инициировали? - Аанг, твоя молодость – не препятствие, и ты никогда не должен смотреть на нее так. Ты готов. И я очень, очень горжусь тем, как далеко ты продвинулся, – Гиацо легонько сжал плечо мальчика. Аанг ответил мимолетной улыбкой, затем повернулся и осторожно отодвинул занавес, ведущий в святилище. Просторные окна вдоль стен впускали свет в священное место и позволяли ветрам разгуливать по храму. Комната была маленькая – кровать, несколько стульев, ванна и стол с иглами и чернилами. Аанг узнал старшего монаха, уже стоявшего внутри и с почтением поклонился. - Встань, Аанг, дитя Неба. Это был монах Кахра, мастер-татуировщик. Он смотрел поверх своей впечатляющей бороды на удивительно юного посвященного перед ним. Необычно – освоить все ступени магии воздуха так быстро, но опять же это и самый необычный ребенок. - Что привело тебя в наш храм, Воздушный Кочевник? Ритуальный вопрос. Они знали, почему он здесь. На самом деле, они готовились к его приходу целый день. Аанг знал ответ. - Я здесь, чтобы почтить небо и ветер, чтобы получить их благословение. Они поддерживают меня и дали мне жизнь, и я хочу вернуть долг, поставив их печать на мою плоть. - Твоя просьба принята, Аанг Неба. Встань и ступай. Аанг неловко переступил. Он знал, что должен сказать и знал молитвы, но был не совсем уверен, что должен делать. Мгновенье тишины – и два других монаха подтолкнули его к ванне. Да, правильно, еще одно очищение духа. Его раздели, дав одежду одного из помощников монахов, и он шагнул в раковину. Это был хороший котел из меди вместо дерева с большим ковшом, но вода была ледяная. Аанг задрожал, выливая себе воду на голову из ковша, руки покрылись мурашками. Он едва ополоснул себя, когда монахи жестом приказали ему встать на ноги, подавая полотенце из шерсти бизона, чтобы вытереться (которое жутко колется). Кахра шагнул к Аангу и положил руку на дрожащую лысую голову посвященного. - Дух Неба, прими этот дар, что мы преподнесем тебе сегодня. Благослови этого монаха вечным ветром, безопасным убежищем от шторма, добротой и силой. Ом. Аанг понял сигнал и задрожал перед порогом. - Тиан, Дух Неба, у меня ничего нет, и нет молока или меда, чтобы возложить на твой алтарь. Я стою перед тобой с моим единственным подношением: самим собой. Кахра взял его за руки и кивнул на кровать – простую доску с одеялом на ней. Чувствуя себя чрезвычайно незащищенным и уязвимым без одежды, Аанг сглотнул и сел. Он знал, что не должен бояться. Кахра делал это сотни раз. На самом деле, почти все монахи, которых он знал, носили сделанные им татуировки. Но все же Аанг не мог не трястись от волнения, скручивавшего все внутренности. Это очень больно? Что, если что-то пойдет не так и в конечном итоге он останется с кривыми стрелами? Кахра поднял тонкую, острую иглу, почти такую же длинную, как и его пальцы, и обмакнул конец в маленькую чашу с синими чернилами. Игла – сделанная из кости ноги бизона, заостренная на конце и бережно хранимая только для этой цели. У чернил секретный рецепт, с десятком разных трав и минералов – вымоченных, проваренных и высушенных, истолченных в песок, и уже потом смешанных с водой. - Да будет благословенна игла, - пропел Кахра. – Да будут благословенны чернила. Благословен бизон, благословен камень. Аанг кивнул, с опаской глядя на иглу. Помощник монаха затянул его ногу небольшим ремешком так, чтобы Кахра имел доступ к его ноге со всех сторон. Монах пробежался пальцами вдоль иглы и нацелил ее к коже ноги Аанга. Положил руку на ее другой тупой конец и начал. Рука старшего монаха двигалась вверх и вниз, как швейная игла, и Аанг глубоко дышал, думая о том замечательном моменте, когда все будет закончено, и он станет полноценным магом воздуха. Больно, словно змея скользит по коже, жаля ее. Но Аанг думал о гордом лице Гиацо, о том, как вытаращатся глаза друзей, когда они услышат об этом. У них тоже такое будет? Он видел других инициировавшихся, выходящих из храма с высоко поднятой головой и выглядевших не так уж и плохо. Сначала Аанг не смотрел на коловшую и царапавшую иглу, но, в конце концов, любопытство заставило его посмотреть вниз. Следуя за иглой, кожа покрывалась темными пятнами вперемешку с красными рубцами. - Монах Кахра… - начал он, интересуясь, должны ли татуировки так выглядеть. - Тише, Аанг, - проговорил один из помощников. – Все хорошо. Время шло, возбуждение и волнение стали меркнуть, сменяясь скукой и болезненным неудобством от покалываний иглы – снова и снова. Часы шли, стрелки крались по ноге Аанга, обхватывая заднюю часть бедра, оставляя резь и боль на своем пути. Потом Кахра начал с другой ногой. Сидеть так все еще было неудобно, и Аанг ужасно проголодался. Ему дали только воду, но ничего больше. Чтобы отвлечься, Аанг вслушивался в пение помощника монаха. Прекрасный звук, низкий и стонущий, как зов бизонов или скрип старого дерева. Песнопения были на древнем языке, Аанг знал на нем несколько молитв, но не больше. Тем не менее, они успокаивали его, несмотря на то, что уколы стали более болезненными и жесткими на задней стороне бедер. После короткого перерыва Аанг потянулся и тут же сел по приказу – Кахра начал работать над руками. Не столь ужасно, как на ногах, но Аанг всё так же отводил взгляд, когда игла пронзала его снова и снова, разрисовывая капельками крови. Когда небо стало темнеть, монахи приказали ему лечь на живот – татуировать спину. Больнее, чем на ногах – даже непрошенные слезы выступили на глазах. Аанг кусал губы и сжимал кулаки, слегка поскуливая. Надо быть сумасшедшим, думал он. Зачем я вообще это делаю? Один из помощников втирал настоянное на травах масло в ноги и руки Аанга, помогая чернилам застыть, а коже – залечиться. Юный маг воздуха попытался сфокусировать внимание на успокаивающем, прохладном воздействии бальзама, а не на продолжающей пытке на спине, но это оказалось сложно – два разных ощущения затрудняли мысли. Один из монахов, видимо, заметил мучения Аанг, так как кто-то проговорил: - Аанг, ты помнишь молитву за несение бремени? Попробуй читать ее. Ой, точно, - подумал Аанг. И зашептал. - Духи Неба, вы видите весь мир, всю боль, страх, лишения. Слишком многие из нас забыли об истинности бытия и живут на земле, не способные даже поднять голову. Дай моей душе легкость, дай благодать, чтобы она могла нести мир и по-прежнему летать. Удивительно, боль как будто тускнела, пока Аанг читал, и он вспомнил Молитву Благодарности в признательность, затем, для пущего эффекта, Молитву Урожая, Молитву Перехода, Молитву Любви, Молитву Насаждения, Молитву Солнцестояния и Молитву Бизона. Забавно, но он никогда не думал до этого времени, что знает столько молитв. Странно – то ли духи ответили на его моления, то ли просто подействовала возможность сконцентрировать на чем-то другом, но древние слова действительно помогли. Тут же Аанг попытался вставить еще несколько стихов и песен, что знал, и они также помогли ему. Сосредоточившись на тексте, Аанг наблюдал из окна за каждой звездой, что появлялась в небе, и вскоре татуировка на его спине была закончена. Последняя татуировка, как и рассказывали, оказалось самой болезненной. Почему ее оставляют на потом, думал Аанг, когда Кахра встал на колени у его изголовья. Не лучше ли было закончить с этим еще в начале? Но обычай есть обычай. Традиция выполнялась всегда – чернила, омовение, молитвы, пост. Так было и так всегда будет. Аанг вздрогнул, увидев приближающуюся к его лбу иглу, несмотря на то, что терпел весь день. Он не мог пошевелиться, только стиснул зубы и начал вспоминать Молитву Ткачества в двадцатый раз. Игла входила и выходила, входила и выходила. Кровь капала в глаза, но помощник каждый раз вытирал ее. Они все еще читали песнопения поверх шептания Аанга, связывая их молитвы. Могут ли они остановиться в любой момент или поменять помощников, чтобы звук не прерывался? Аанг не знал. Затем, вдруг все закончилось. Кахра молча остановился, вымыл руки и иглу и вышел. Он тоже постился, и, наверно, устал даже больше, чем Аанг, ведь ему пришлось работать своими руками весь день. Аанг понятия не имел, сколько времени прошло. Но сейчас была ночь, а они начали еще утром. Он попытался подавить стон. Он очень голоден и совершенно опустошен. Монахи-помощники все еще втирали масло в его спину, облегчая боль, и Аанг мечтал заснуть прямо здесь. Вдруг в нос ударил самый потрясающий запах в мире. Еда? Аанг попытался сесть, но всё тело ныло, словно он попал под обвал. Монахи помогли ему и дали миску с рисовой кашей. Простая еда, но для Аанга на тот момент она была самым вкусным блюдом, что он когда-либо ел. Помощники обматывали повязки вокруг всего тела Аанга, пока он не стал выглядеть, как столб из тряпья. Наконец, они пустили его в приготовленную постель и дали заснуть.
Аанг оставался в святилище несколько дней, пока опухоль не сошла. Когда монахи, наконец, убрали бинты с него, он посмотрел на себя в зеркало и затрепетал. Стрела начиналась от бровей, затем спускалась вниз по спине к ногам. Еще две стрелки обвивали руки, заканчиваясь на тыльной стороне ладони. Он выглядел… взрослым. Как настоящий мастер. Чувствовал головокружение, глядя на себя. И чувствовал, будто может всё. Уловив чье-то присутствие позади него, Аанг обернулся. Гиацо. Мальчик просиял, глядя на своего наставника и вызвав ответную улыбку. - Я очень горжусь тобой, Аанг, - проговорил старец и мягко положил руку на голову ученика. – Очень-очень. Аанг больше не смог сдерживать восторг. - Гиацо, посмотри! Я теперь настоящий маг воздуха! В смысле, я знаю, что всегда был настоящим, но не настоящим! Гиацо улыбнулся. - Замечательно, правда? Пойдем. Надо показать всем твоим друзьям, как далеко ты продвинулся. Аанг засмеялся. - Не могу дождаться, когда покажусь Харику! Он позеленеет от зависти! Гиацо печально улыбнулся, смотря, как двенадцатилетний мальчишка выбегает из святилища навстречу солнцу. Пока его ученик подвергался этим мучениям, Гиацо разговаривал со старейшинами. Двенадцать, и уже мастер… Монах знал – время скоро придет.
Никогда не читала ничего подобного. Великолепно! Просто очень здорово - не наивно, со знанием традиций, любопытно, и в то же время так прекрасно переданы мальчишеские эмоции. Наслаждалась каждым предложением.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
