С осторожностью ночного татя скрипнули петли, а вслед за ними звякнул дверной засов. Катара повернула голову на звук и прислушалась. Это не гости, слишком уж тихо было в передней: ни привычного «хозяева, вы дома?», ни смущённого покашливания, ни голоса. Только что-то большое скромно пыхтело, шуршало и вошкалось, задевая о стены. Женщина улыбнулась сама себе, догадываясь, кого занесло в дом в самый разгар летнего полдня, когда дети с гиканьем носятся по улице и ныряют с пирса, а взрослые предпочитают отсиживаться в кафе на набережной, потягивая из разноцветных стаканов охлаждённые соки. Не успела она сделать шаг навстречу столь стеснительному пришельцу, как в дверном проёме показалась смущённая физиономия младшего сына. Он отчаянно и совершенно беззвучно упирался, в то время как отец нежно, но настойчиво подталкивал его в спину.

- Ну па-а-а-п, - наконец нарушил молчание мальчик. – Не надо, это пустяк.
- Иди-иди, герой-любовник, пусть мать посмотрит твою руку.

Катара взглянула сначала на сияющее, как начищенная медная монета, лицо мужа, потом на сына, выискивая видимые повреждения. Всё было как обычно: облупившийся нос, татуировки мага воздуха, немного прихваченная июльским солнцем кожа, разве что во взгляде появилось нечто совершенно новое – какая-то едва уловимая неловкость от происходящего и явное смущение.

- Что на этот раз? Снова плохо рассчитал расстояние, и земля оказалась близко совершенно внезапно? - женщина улыбнулась, сколько таких вот «боевых» ран пришлось ей врачевать у своих сорванцов, и не вспомнить. Но тут она увидела левую руку мальчика: - Тензин, это ещё что такое?

Ловким движением Катара извлекла воду из бурдюка и окутала ею опухшую, с содранной кожей, руку сына. «Только бы не переломы, остальное не беда – заживёт», - лихорадочно пронеслось у неё в голове.

- Как же тебя так угораздило, сынок? – спросила она, не поднимая головы.

Ответом ей был заливистый смех Аанга: - Ну, расскажи матери о своих приключениях.

Одарив весельчака-мужа суровым взглядом, маг воды перевела взгляд на залитое краской лицо сына.

- Да что у вас произошло, в конце концов?! – она совсем ничего уже не понимала. Один краснеет как свёкла, второй того и гляди лопнет от разбирающего его смеха и… гордости? Это точно была она – гордость. Такую же она видела в глазах мужа не раз и не два, когда его дети добивались чего-нибудь сами, будь это первое слово, первый шаг или первый полёт. – Ну!
- Мам… понимаешь… Лин… она… красивая, - выдохнул сын, заливаясь краской до самых ушей, и потёр лоб здоровой рукой. – Понимаешь…
- Ну, Лин – красивая, я поняла. А рука-то в чём виновата? Или это..., - Катару осенила догадка. – Это Лин сделала? Что ты натворил, Тензин?
- Я… мы… я хотел… но ничего плохого я не делал, честно, мам, - мальчик набрал побольше воздуха в грудь, шумно выдохнул и произнёс скороговоркой: – Я хотел её поцеловать, а она меня – камнем. Вот, - печально констатировал он.
- Она… Тебя… Камнем.. А ты… Поцеловать..., - Катара, с трудом сдерживая смех, посмотрела на мужа, тот ободряюще приобнял сына и улыбнулся ей в ответ.
– Ну, ничего, сынок, бывает, а рука скоро заживёт, - она опустила голову, скрывая предательский румянец на собственных щеках, и сделала вид, что поглощена процессом лечения. Катара смотрела на послушную воду и в её голубом свечении женщине виделись картины прошедшей юности и их первый поцелуй с Аангом на крыльце чайной в Ба Синг Се…