Спасибо, Танюша, за отличный перевод этого фанфика ))

Миром правит красота

Эхх, Зумэй Впрочем, довольно красивый и хорошо переведенный

Очень необычная, "вдумчивая" зарисовка Первый Аватар, оставшаяся практически в полном одиночестве и забвении (ибо до нее, грубо говоря, дело обычно и не "доходило")... Окружение пустоты, недоумевающие взгляды своих же жизней, знание, что такая же судьба ожидает и последнего на текущий момент Аватара (ибо он для всего мира - дух, не человек); единственные собеседники для нее - это такие же полузабытые первые Аватары. Интересно... И печально.

Цвета ночи гранитные склоны,
Цвета крови сухая земля,
И янтарные очи дракона
Отражает кусок хрусталя -
Я сторожу этот клад



Если вы подолгу вглядываетесь в бездну, бездна, в свою очередь, вглядывается в вас...

1. Тай Ли

Иметь шесть сестёр – значит, никогда не оставаться одной.
Всегда есть кто-то, чтобы играть, смеяться, делиться одеждой, спать рядом на случай, если у тебя ночные кошмары, сплетничать, жаловаться, просить помощи. Как за крепкой каменной стеной со всех сторон.
И точно также всегда есть кто-то, кто дразнит тебя, тянет за волосы, носит твою одежду, тащит игрушки, болтает, дерётся с тобой и просто сводит с ума.
От родителей было мало помощи. Будучи дворянином, её отец был доступен, только если не отсиживался в своём кабинете (куда им запрещалось заходить), а мать всегда сплавляла их то к одной няньке, то к другой. Она и её сёстры постоянно ссорились, дрались, красились и беспрерывно хохотали, чем постоянно приносили родителям головную боль.
И она могла видеть, почему. Иногда казалось, что у них слишком много общих вещей. Тай Ли научилась читать ауры у второй старшей сестры. Четвёртая сестра научила её ходить на руках. А сама она делила комнату (которая всегда казалась такой маленькой) с двумя другими сёстрами. Её отец, её мать и няньки перебирали по меньшей мере пять имен, прежде чем назвать девочку правильно. Они ели вместе, учились вместе и вместе выходили в свет…
А Тай Ли хотелось хоть чего-нибудь для себя.
Однажды они (все вместе) отправились в остановившийся в городе путешествующий цирк. Девочку совершенно поглотила его магия и блеск представления. Наконец-то – место, где она может сиять.
Тай Ли оставила записку, упаковала сумку и присоединилась к каравану следующей же ночью. Хозяина манежа так впечатлили её умения, что он дал ей еще несколько уроков акробатики, подарил её личный костюм и даже пообещал, что, если она будет стараться, то ей дадут собственный номер.
Цирк тронулся дальше. И она вместе с ним.
Но иногда, поздно ночью, в своей собственной гримёрке, в собственной постели она скучала по сёстрам. Сёстрам, которые дрались, ссорились, хихикали и наводили макияж все вместе.
Потому что без кого-то рядом с собой Тай Ли была совершенно одинока.

2. Мэй

Как же ей было скучно.
Ноги болели от сиденья, но Мэй даже не осмеливалась вытянуть их. Мама обещала ей кипу новых книг, если она высидит весь обед, и девочка твёрдо намеревалась получить их. Но это было бы куда легче, если бы она по крайней мере могла занять себя едой. Сейчас взрослые сидели и просто разговаривали, а до её времени спать ещё часы.
Мэй выдохнула через нос – отец не одобрял громкий отвлекающий звук, который получался при выдохе ртом. Приличная девушка, которую из неё намеревались сделать, должна быть вежливой, спокойной и безмолвной.
Ох, как же ей хотелось ничего иного, как наделать шума.
Прислуга толпилась, торопясь отнести грязную посуду со стола. Она заметила, как со стола соскользнул нож и загрохотал по полу, едва не вонзившись ей в ногу (приличные девушки не вздрагивают). Мэй уже открыла рот, чтобы привлечь внимание слуг, но вспомнила о манерах да и прислуга уже исчезла из виду в конце коридора. Нож остался на полу.
Некоторое время с блуждающими мыслями она изучала его короткую рукоять и блестящее лезвие с пятном соуса на краю (который, естественно, заляпал покрытие пола). Это выглядело так не к месту в утонченном зале для балов; даже немного вызывающе.
Приличные девушки не дерзят и не бунтуют. А она ненавидела быть приличной девушкой.
Медленно пододвинув нож одной ногой к себе, пока мать не видит, она приподняла его по ноге, и затем, когда на горизонте было чисто, схватила.
Это не был один из тех больших резаков, которые использует при готовке, как видела Мэй – маленький сервировочный нож удобно устроился в её руке (разве что был чуточку больше).
Она повертела его между пальцами. Подбросила несколько раз. Попыталась бросить и поймать одной рукой.
Увидела, как поворачивается к ней мать, и запихала нож с оставшимися каплями соуса на лезвии в рукав.
Мэй решила поиграть в игру. Кто из гостей уйдёт сегодня домой с небольшой дыркой на парадной одежде?
И, когда никто за ней не наблюдал, девушка кидала нож.
В плотной группе дворня она не видела, где он приземляется, но слышала звук, с которым он падал.
Дзынь.
Когда пришла горничная, чтобы сопроводить её в постель, Мэй, получая отцовский поцелуй на ночь, нашла нож глазами: в нескольких шагах от леди Лу Лунг в запятнанном соусом платье.
Она нашла, чем заниматься последующие месяцы на банкетах. Мэй обнаружила, что может прятать столовые ножи в рукава, в свои туфли и даже в волосы. И могла слышать свистящий звук ещё прежде чем лезвия достигнут цели. Её меткость улучшилась – задев несколько волосков в пучке волос губернатора Натцу, нож приземлялся точно в стену позади него.
Пока мать и отец хвастались своим друзьям, какая хорошая, послушная и приличная девушка их дочь, Мэй швырялась ножами направо и налево, просто чтобы развлечь себя. Просто чтобы бросить вызов. Просто чтобы пошуметь.
Вжииих – дзынь. Вжих – дзынь. Вжих – дзынь.

3. Катара

Существовал один день – всего один, - когда она не верила в Аватара.
Когда она ненавидела его.
Её бабушка пришла бы в ужас и ярость, выскажи Катара вслух свои мысли. Да и любой бы пришел, услышав от маленькой девочки такие злые слова. Трус. Слабак. Тряпка. Но в тот день она верила в эти слова больше, чем во все истории, что слышала в своей жизни.
Прошло шесть месяцев после смерти матери, а её всё ещё мучали кошмары.
Они начинались с воспоминаний. Пепел, падающий с неба как снег. Солдаты кидаются на её отца, отец дерётся с ними. Бег. Незнакомый мужчина в их палатке.
Затем видение изменяется. Она всё ещё там, в ужасе сжимается рядом с занавеской, солдат смотрит на неё, а мать устрашающе спокойна, но рядом есть кто-то ещё. Он не показывается, это будто лишь облик человека с сияющими голубыми глазами.
Аватар.
Она кричит ему, чтобы он помог, чтобы сделал что-нибудь. Он только смотрит. Потом время замедляется. Её память толкает её наружу, на поиски отца, а затем возвращает в палатку. Сожженную дотла.
Она вопит, рыдает, а Аватар лишь смотрит. Убитая горем, она кричит на него. Почему ты не помог? Почему ты не спас её? Почему ты не остановил это?
И в тот день она с твёрдой горечью решила: если надежда не смогла спасти её мать, она уж определённо не спасёт мир. Сто лет назад, сделай Аватар хоть что-то, её семья была бы целой сейчас. Племя бы процветало. Не было бы войны. Она стала бы настоящим магом Воды. Это вина Аватара. Это всё его вина – в том, что у них нет надежды.
В тот день она была не единственной, кто осознавал, что время застыло. В огнях той ночи она в оцепенении смотрела, как отец с плачем упал на колени. Шесть месяцев спустя… я должна была спасти её…
Люди окружили его. Выражали свои соболезнования. А она слушала, как все они сожалели. Сожалели, что должны были сделать что-то. Катару это смутило: так чья же это вина? Всех? Никого? Почему началась война? Почему её мама должна была умереть?
День заканчивался. С острым чувством вины она вдруг поняла, что Аватар ничего бы не решил. Не смог бы спасти маму.
В конце концов, он давным-давно умер.
На следующий день одна маленькая озлобленная девочка решила вырасти. Семья нуждается в ней. Мама бы гордилась ею.
Катара решила – если Аватар не смог принести надежду, то это сделает она.

4. Тоф

Она выдохнула, осторожно трогая пальцами рану. Порванное о камни платье и болезненная ссадина на коленке. Мокро, липко и очень больно, стоит прикоснуться.
Но это не плохо; она бы с радостью перенесла любое количество царапин на коленях, если бы была вне дома. Дома с крепкими стенами и дверями – её постоянной головной болью, когда она врезалась в них. Тоф больше любила траву и грязь в саду: мягко и открыто.
Но её матери не нравилось, когда она играла в саду. Её матери не нравилось, когда она бегала по комнатам. Её мать была счастлива, только когда дочь находилась в своей комнате, в безопасности.
Той ночью она сбежала впервые.
Тоф солгала бы, скажи она, что ей не было страшно. Она была в ужасе. Ночью трава стала холодной, а с деревьев доносилось множество жутких звуков. Девочка нервно подпрыгивала каждый раз, когда что-то мелкое пролетало возле её лица. Ночь переменила мир так, что вместо того, чтобы найти дорогу из города, как она хотела, Тоф спускалась по широкой, петляющей тропе, воздух на которой становился всё более заплесневелым по мере её движения.
Она была очень испугана. И потеряна.
Единственное, что она могла слышать – низкий грохот (наверное, это её собственный живот), обычно следовавший за серией потрескиваний. Она знала этот звук. Звук, который производят скалы, когда сталкиваются вместе.
Она вытерла глаза одним рукавом и напряженно вслушивалась в это рокотание, единственно знакомое в окружающей обстановке. Подскочила и осыпалась галька – это почти успокоило девочку.
И вдруг – чье-то тёплое, влажное дыхание на её лице.
Если до этого она была испугана, то теперь Тоф не знала, какое слово мира вообще способно передать её ощущения.
Что-то скользкое погладило её по голове, задевая царапины на лбу – в точности, как домашний летающий кабан лизал её языком, когда они играли.
Что-то знакомое.
Девочка хихикнула, высунула язык и ответно поздоровалась с существом, которое пахло как туннели. Она услышала и почувствовала грохот, с которым оно повернулось, оставляя за собой след в земле. Не обращая внимания на боль в коленке, она повторила движение, проползая сквозь завалины и слыша, как существо двигает землю на своём пути.
Когда её нашли и отнесли домой на следующий день, мать заметила что-то странное.
Тоф больше не врезалась в стены.

"Если я стараюсь быть милой, приветливой и утонченной, как учила меня мама, это не значит, что я не могу заехать вам пяткой в глаз, как учил меня папа". (с)

Аналогично. Особенно интересно было как она познакомилась со своими будущими "друзьями", И забавно было представлять, что вроде бы она такая воспитанная и траляля, а потом втихую ножики в толпу кидает) Улыбает.

I
Лицо Аанга частично покрылось розовыми пятнами.
- Я… мы… Катара не моя девушка.
Зуко похлопал его по плечу.
- Да, когда я был в твоём возрасте я обычно то же самое говорил насчёт Мэй.

II
Храм разваливался, покрытый плесенью и пылью. Зуко удивлялся, каким образом здание всё ещё держится на вершине горы. Аанг изучал гнетущую картину с отрешенным взглядом.
- Когда-то это место было домом.
Зуко подумал о блистательном красном дворце, сверкающем безукоризненным шиком и богатством интерьера.
- Понимаю, что ты чувствуешь.

III
- Знаешь, - задумчиво проговорил Аанг, разглядывая полосы теней, отбрасываемых статуями в свете заходящего солнца. – Я никогда не знал своего настоящего отца. Но человек, который вырастил меня, был лучшим родителем, о котором я только мог просить.
Зуко только кивнул, согревая дыханием остывающую чашку чая.

IV
- Ты не понимаешь, - вздохнул Зуко. – Я оскорбил твою веру и мораль твоего народа, а ты… так легко простил меня.
Аанг приоткрыл один глаз.
- Я знаю, что ты это не всерьёз, Зуко. А, если бы и так, прощение – часть моей веры и моей культуры. Это то, к чему я стремлюсь в любом случае.
- Но если бы ты дольше сердился на меня, я бы чувствовал себя гораздо лучше, прося прощения. Таким образом я бы вернул свою честь. Можешь считать, что честь – это прощение моего народа.
- Тогда, думаю, морали наших народов враждуют. – Аанг открыл другой глаз и уселся в позу лотоса, протягивая руку. – Мир?
Они обменялись рукопожатием. Издалека донеслись возмущенные вопли переругивающихся Катары и Тоф.
- Была бы ещё у кое-кого такая же мораль… - проговорил Аанг, заставив Зуко фыркнуть.

V
Волосы Зуко были собраны в пучок, а одежда Аанга казалась на несколько размеров больше. Они слышали собравшуюся толпу, чья энергия пульсировала в воздухе, превращаясь в узлы у них в животах.
- Это теперь наш мир.
Зуко кивнул.
- Тебе страшно?
- Очень, - ответил Аанг.
Вместе они отодвинули занавес и шагнули навстречу будущему.

"Если я стараюсь быть милой, приветливой и утонченной, как учила меня мама, это не значит, что я не могу заехать вам пяткой в глаз, как учил меня папа". (с)